Неточные совпадения
О! я шутить не люблю. Я им всем задал острастку. Меня сам государственный совет боится. Да
что в самом деле? Я такой! я не посмотрю
ни на кого… я говорю всем: «Я сам себя знаю, сам». Я везде, везде.
Во дворец всякий день езжу. Меня завтра же произведут сейчас в фельдмарш… (Поскальзывается и чуть-чуть не шлепается на пол, но с почтением поддерживается чиновниками.)
Пришел солдат с медалями,
Чуть жив, а выпить хочется:
— Я счастлив! — говорит.
«Ну, открывай, старинушка,
В
чем счастие солдатское?
Да не таись, смотри!»
— А в том, во-первых, счастие,
Что в двадцати сражениях
Я был, а не убит!
А во-вторых, важней того,
Я и
во время мирное
Ходил
ни сыт
ни голоден,
А смерти не дался!
А в-третьих — за провинности,
Великие и малые,
Нещадно бит я палками,
А хоть пощупай — жив!
Стародум(приметя всех смятение).
Что это значит? (К Софье.) Софьюшка, друг мой, и ты мне кажешься в смущении? Неужель мое намерение тебя огорчило? Я заступаю место отца твоего. Поверь мне,
что я знаю его права. Они нейдут далее, как отвращать несчастную склонность дочери, а выбор достойного человека зависит совершенно от ее сердца. Будь спокойна, друг мой! Твой муж, тебя достойный, кто б он
ни был, будет иметь
во мне истинного друга. Поди за кого хочешь.
Известно только,
что этот неизвестный вопрос
во что бы
ни стало будет приведен в действие.
Необходимо, дабы градоначальник имел наружность благовидную. Чтоб был не тучен и не скареден, рост имел не огромный, но и не слишком малый, сохранял пропорциональность
во всех частях тела и лицом обладал чистым, не обезображенным
ни бородавками,
ни (от
чего боже сохрани!) злокачественными сыпями. Глаза у него должны быть серые, способные по обстоятельствам выражать и милосердие и суровость. Нос надлежащий. Сверх того, он должен иметь мундир.
Как бы то
ни было, но Беневоленский настолько огорчился отказом,
что удалился в дом купчихи Распоповой (которую уважал за искусство печь пироги с начинкой) и, чтобы дать исход пожиравшей его жажде умственной деятельности, с упоением предался сочинению проповедей. Целый месяц
во всех городских церквах читали попы эти мастерские проповеди, и целый месяц вздыхали глуповцы, слушая их, — так чувствительно они были написаны! Сам градоначальник учил попов, как произносить их.
Между тем новый градоначальник оказался молчалив и угрюм. Он прискакал в Глупов, как говорится,
во все лопатки (время было такое,
что нельзя было терять
ни одной минуты) и едва вломился в пределы городского выгона, как тут же, на самой границе, пересек уйму ямщиков. Но даже и это обстоятельство не охладило восторгов обывателей, потому
что умы еще были полны воспоминаниями о недавних победах над турками, и все надеялись,
что новый градоначальник
во второй раз возьмет приступом крепость Хотин.
Во-первых, она сообразила,
что городу без начальства
ни на минуту оставаться невозможно; во-вторых, нося фамилию Палеологовых, она видела в этом некоторое тайное указание; в-третьих, не мало предвещало ей хорошего и то обстоятельство,
что покойный муж ее, бывший винный пристав, однажды, за оскудением, исправлял где-то должность градоначальника.
Двоекурову Семен Козырь полюбился по многим причинам. Во-первых, за то,
что жена Козыря, Анна, пекла превосходнейшие пироги; во-вторых, за то,
что Семен, сочувствуя просветительным подвигам градоначальника, выстроил в Глупове пивоваренный завод и пожертвовал сто рублей для основания в городе академии; в-третьих, наконец, за то,
что Козырь не только не забывал
ни Симеона-богоприимца,
ни Гликерии-девы (дней тезоименитства градоначальника и супруги его), но даже праздновал им дважды в год.
Как бы то
ни было, но деятельность Двоекурова в Глупове была, несомненно, плодотворна. Одно то,
что он ввел медоварение и пивоварение и сделал обязательным употребление горчицы и лаврового листа, доказывает,
что он был по прямой линии родоначальником тех смелых новаторов, которые спустя три четверти столетия вели войны
во имя картофеля. Но самое важное дело его градоначальствования — это, бесспорно, записка о необходимости учреждения в Глупове академии.
Бросились искать, но как
ни шарили, а никого не нашли. Сам Бородавкин ходил по улице, заглядывая
во все щели, — нет никого! Это до того его озадачило,
что самые несообразные мысли вдруг целым потоком хлынули в его голову.
Они не знают, как он восемь лет душил мою жизнь, душил всё,
что было
во мне живого,
что он
ни разу и не подумал о том,
что я живая женщина, которой нужна любовь.
Когда она увидала опять эти спокойные жесты, услыхала этот пронзительный, детский и насмешливый голос, отвращение к нему уничтожило в ней прежнюю жалость, и она только боялась, но
во что бы то
ни стало хотела уяснить свое положение.
И поэтому, не будучи в состоянии верить в значительность того,
что он делал,
ни смотреть на это равнодушно, как на пустую формальность,
во всё время этого говенья он испытывал чувство неловкости и стыда, делая то,
чего сам не понимает, и потому, как ему говорил внутренний голос, что-то лживое и нехорошее.
Он знал очень хорошо,
что в глазах этих лиц роль несчастного любовника девушки и вообще свободной женщины может быть смешна; но роль человека, приставшего к замужней женщине и
во что бы то
ни стало положившего свою жизнь на то, чтобы вовлечь ее в прелюбодеянье,
что роль эта имеет что-то красивое, величественное и никогда не может быть смешна, и поэтому он с гордою и веселою, игравшею под его усами улыбкой, опустил бинокль и посмотрел на кузину.
Главные качества Степана Аркадьича, заслужившие ему это общее уважение по службе, состояли, во-первых, в чрезвычайной снисходительности к людям, основанной в нем на сознании своих недостатков; во-вторых, в совершенной либеральности, не той, про которую он вычитал в газетах, но той,
что у него была в крови и с которою он совершенно равно и одинаково относился ко всем людям, какого бы состояния и звания они
ни были, и в-третьих — главное — в совершенном равнодушии к тому делу, которым он занимался, вследствие
чего он никогда не увлекался и не делал ошибок.
«Эта холодность — притворство чувства, — говорила она себе. — Им нужно только оскорбить меня и измучать ребенка, а я стану покоряться им!
Ни за
что! Она хуже меня. Я не лгу по крайней мере». И тут же она решила,
что завтра же, в самый день рожденья Сережи, она поедет прямо в дом мужа, подкупит людей, будет обманывать, но
во что бы
ни стало увидит сына и разрушит этот безобразный обман, которым они окружили несчастного ребенка.
— Есть, брат! Вот видишь ли, ты знаешь тип женщин Оссиановских… женщин, которых видишь
во сне… Вот эти женщины бывают на яву… и эти женщины ужасны. Женщина, видишь ли, это такой предмет,
что, сколько ты
ни изучай ее, всё будет совершенно новое.
Но его порода долговечна, у него не было
ни одного седого волоса, ему никто не давал сорока лет, и он помнил,
что Варенька говорила,
что только в России люди в пятьдесят лет считают себя стариками, а
что во Франции пятидесятилетний человек считает себя dans la force de l’âge, [в расцвете лет,] a сорокалетний — un jeune homme. [молодым человеком.]
Сначала, когда говорилось о влиянии, которое имеет один народ на другой, Левину невольно приходило в голову то,
что он имел сказать по этому предмету; но мысли эти, прежде для него очень важные, как бы
во сне мелькали в его голове и не имели для него теперь
ни малейшего интереса.
Прочтя письмо, он поднял на нее глаза, и
во взгляде его не было твердости. Она поняла тотчас же,
что он уже сам с собой прежде думал об этом. Она знала,
что,
что бы он
ни сказал ей, он скажет не всё,
что он думает. И она поняла,
что последняя надежда ее была обманута. Это было не то,
чего она ждала.
— Почему же ты думаешь,
что мне неприятна твоя поездка? Да если бы мне и было это неприятно, то тем более мне неприятно,
что ты не берешь моих лошадей, — говорил он. — Ты мне
ни разу не сказала,
что ты решительно едешь. А нанимать на деревне, во-первых, неприятно для меня, а главное, они возьмутся, но не довезут. У меня лошади есть. И если ты не хочешь огорчить меня, то ты возьми моих.
Узнав,
что доктор еще не вставал, Левин из разных планов, представлявшихся ему, остановился на следующем: Кузьме ехать с запиской к другому доктору, а самому ехать в аптеку за опиумом, а если, когда он вернется, доктор еще не встанет, то, подкупив лакея или насильно, если тот не согласится, будить доктора
во что бы то
ни стало.
А мы, их жалкие потомки, скитающиеся по земле без убеждений и гордости, без наслаждения и страха, кроме той невольной боязни, сжимающей сердце при мысли о неизбежном конце, мы не способны более к великим жертвам
ни для блага человечества,
ни даже для собственного счастия, потому,
что знаем его невозможность и равнодушно переходим от сомнения к сомнению, как наши предки бросались от одного заблуждения к другому, не имея, как они,
ни надежды,
ни даже того неопределенного, хотя и истинного наслаждения, которое встречает душа
во всякой борьбе с людьми или с судьбою…
Он слушал ее молча, опустив голову на руки; но только я
во все время не заметил
ни одной слезы на ресницах его: в самом ли деле он не мог плакать, или владел собою — не знаю;
что до меня, то я ничего жальче этого не видывал.
— Да, она нам призналась,
что с того дня, как увидела Печорина, он часто ей грезился
во сне и
что ни один мужчина никогда не производил на нее такого впечатления. Да, они были счастливы!
— А я, брат, — говорил Ноздрев, — такая мерзость лезла всю ночь,
что гнусно рассказывать, и
во рту после вчерашнего точно эскадрон переночевал. Представь: снилось,
что меня высекли, ей-ей! и, вообрази, кто? Вот
ни за
что не угадаешь: штабс-ротмистр Поцелуев вместе с Кувшинниковым.
Словом, всячески, как
ни оборачивал он это дело, видел,
что во всяком случае покупка была выгодна.
«Эк его неугомонный бес как обуял!» — подумал про себя Чичиков и решился
во что бы то
ни стало отделаться от всяких бричек, шарманок и всех возможных собак, несмотря на непостижимую уму бочковатость ребр и комкость лап.
Все,
что ни было под начальством его, сделалось страшными гонителями неправды; везде,
во всех делах они преследовали ее, как рыбак острогой преследует какую-нибудь мясистую белугу, и преследовали ее с таким успехом,
что в скором времени у каждого очутилось по нескольку тысяч капиталу.
— Лучше всего вы это посмотрите. Впрочем,
во всяком случае, — продолжал он весьма добродушно, — будьте всегда покойны и не смущайтесь ничем, даже если бы и хуже
что произошло. Никогда и
ни в
чем не отчаивайтесь: нет дела неисправимого. Смотрите на меня: я всегда покоен. Какие бы
ни были возводимы на меня казусы, спокойствие мое непоколебимо.
При ней как-то смущался недобрый человек и немел, а добрый, даже самый застенчивый, мог разговориться с нею, как никогда в жизни своей
ни с кем, и — странный обман! — с первых минут разговора ему уже казалось,
что где-то и когда-то он знал ее,
что случилось это
во дни какого-то незапамятного младенчества, в каком-то родном доме, веселым вечером, при радостных играх детской толпы, и надолго после того как-то становился ему скучным разумный возраст человека.
Но мы стали говорить довольно громко, позабыв,
что герой наш, спавший
во все время рассказа его повести, уже проснулся и легко может услышать так часто повторяемую свою фамилию. Он же человек обидчивый и недоволен, если о нем изъясняются неуважительно. Читателю сполагоря, рассердится ли на него Чичиков или нет, но
что до автора, то он
ни в каком случае не должен ссориться с своим героем: еще не мало пути и дороги придется им пройти вдвоем рука в руку; две большие части впереди — это не безделица.
И как
ни рассматривал, на какую сторону
ни оборачивал дело, видел,
что во всяком случае покупка была выгодна.
Я поставлю полные баллы
во всех науках тому, кто
ни аза не знает, да ведет себя похвально; а в ком я вижу дурной дух да насмешливость, я тому нуль, хотя он Солона заткни за пояс!» Так говорил учитель, не любивший насмерть Крылова за то,
что он сказал: «По мне, уж лучше пей, да дело разумей», — и всегда рассказывавший с наслаждением в лице и в глазах, как в том училище, где он преподавал прежде, такая была тишина,
что слышно было, как муха летит;
что ни один из учеников в течение круглого года не кашлянул и не высморкался в классе и
что до самого звонка нельзя было узнать, был ли кто там или нет.
Иногда случается человеку
во сне увидеть что-то подобное, и с тех пор он уже
во всю жизнь свою грезит этим сновиденьем, действительность для него пропадает навсегда, и он решительно
ни на
что не годится.
Теперь же решился он
во что бы то
ни стало добраться до таможни, и добрался.
Следовало бы тоже принять
во внимание и прежнюю жизнь человека, потому
что, если не рассмотришь все хладнокровно, а накричишь с первого раза, — запугаешь только его, да и признанья настоящего не добьешься: а как с участием его расспросишь, как брат брата, — сам все выскажет и даже не просит о смягчении, и ожесточенья
ни против кого нет, потому
что ясно видит,
что не я его наказываю, а закон.
Но там, где Мельпомены бурной
Протяжный раздается вой,
Где машет мантией мишурной
Она пред хладною толпой,
Где Талия тихонько дремлет
И плескам дружеским не внемлет,
Где Терпсихоре лишь одной
Дивится зритель молодой
(
Что было также в прежни леты,
Во время ваше и мое),
Не обратились на нее
Ни дам ревнивые лорнеты,
Ни трубки модных знатоков
Из лож и кресельных рядов.
Лакей, который с виду был человек почтенный и угрюмый, казалось, горячо принимал сторону Филиппа и был намерен
во что бы то
ни стало разъяснить это дело. По невольному чувству деликатности, как будто ничего не замечая, я отошел в сторону; но присутствующие лакеи поступили совсем иначе: они подступили ближе, с одобрением посматривая на старого слугу.
Но молодой человек, как кажется, хотел
во что бы то
ни стало развеселить меня: он заигрывал со мной, называл меня молодцом и, как только никто из больших не смотрел на нас, подливал мне в рюмку вина из разных бутылок и непременно заставлял выпивать.
Когда молчание мое сделалось слишком продолжительно, я стал бояться, чтобы она не приняла меня за дурака, и решился
во что бы то
ни стало вывести ее из такого заблуждения на мой счет.
Странно то,
что я как теперь вижу все лица дворовых и мог бы нарисовать их со всеми мельчайшими подробностями; но лицо и положение maman решительно ускользают из моего воображения: может быть, оттого,
что во все это время я
ни разу не мог собраться с духом взглянуть на нее. Мне казалось,
что, если бы я это сделал, ее и моя горесть должны бы были дойти до невозможных пределов.
Он прочел все,
что было написано
во Франции замечательного по части философии и красноречия в XVIII веке, основательно знал все лучшие произведения французской литературы, так
что мог и любил часто цитировать места из Расина, Корнеля, Боало, Мольера, Монтеня, Фенелона; имел блестящие познания в мифологии и с пользой изучал,
во французских переводах, древние памятники эпической поэзии, имел достаточные познания в истории, почерпнутые им из Сегюра; но не имел никакого понятия
ни о математике, дальше арифметики,
ни о физике,
ни о современной литературе: он мог в разговоре прилично умолчать или сказать несколько общих фраз о Гете, Шиллере и Байроне, но никогда не читал их.
Разведаю
во что бы то
ни стало!» И через неделю уже очутился он в городе Умани, вооруженный, на коне, с копьем, саблей, дорожной баклагой у седла, походным горшком с саламатой, пороховыми патронами, лошадиными путами и прочим снарядом.
И она опустила тут же свою руку, положила хлеб на блюдо и, как покорный ребенок, смотрела ему в очи. И пусть бы выразило чье-нибудь слово… но не властны выразить
ни резец,
ни кисть,
ни высоко-могучее слово того,
что видится иной раз
во взорах девы, ниже́ того умиленного чувства, которым объемлется глядящий в такие взоры девы.
Тут заинтересовало его вдруг: почему именно
во всех больших городах человек не то
что по одной необходимости, но как-то особенно наклонен жить и селиться именно в таких частях города, где нет
ни садов,
ни фонтанов, где грязь и вонь и всякая гадость.
Он шел скоро и твердо, и хоть чувствовал,
что весь изломан, но сознание было при нем. Боялся он погони, боялся,
что через полчаса, через четверть часа уже выйдет, пожалуй, инструкция следить за ним; стало быть,
во что бы
ни стало надо было до времени схоронить концы. Надо было управиться, пока еще оставалось хоть сколько-нибудь сил и хоть какое-нибудь рассуждение… Куда же идти?
В эту самую минуту Амалия Ивановна, уже окончательно обиженная тем,
что во всем разговоре она не принимала
ни малейшего участия и
что ее даже совсем не слушают, вдруг рискнула на последнюю попытку и с потаенною тоской осмелилась сообщить Катерине Ивановне одно чрезвычайно дельное и глубокомысленное замечание о том,
что в будущем пансионе надо обращать особенное внимание на чистое белье девиц (ди веше) и
что «непременно должен буль одна такая хороши дам (ди даме), чтоб карашо про белье смотрель», и второе, «чтоб все молоды девиц тихонько по ночам никакой роман не читаль».
Я желаю теперь повидаться с Авдотьей Романовной, через ваше посредство и, пожалуй, в вашем же присутствии, объяснить ей, во-первых,
что от господина Лужина не только не будет ей
ни малейшей выгоды, но даже наверно будет явный ущерб.